Irmscher официальный сайт: Irmscher Automobilbau

высококачественный тюнинг для Opel, Peugeot, Kia, GM

Irmscher

Высококачественный внешний тюнинг для Opel, Peugeot, Kia, GM

Подробнее

Тюнинг-ателье Irmscher было образовано в 1968 году гонщиком Гюнтером Ирмшером. Компания начала устанавливать аэродинамические обвесы собственного производства, выхлопные системы и спортивную подвеску на автомобили Opel. Это привлекло руководство марки, послужив стартом плотного сотрудничества. С 1972 года Irmscher подготавливает спортивные модификации Opel для участия в гонках.

Сегодня Irmscher – бренд известный в автомобильной среде по всей планете. Он олицетворяет немецкое качество, опыт в автоспорте, знания и инновации.

В 1982 году Ascona 400, подготовленная для ралли, одержала победу в Мировом чемпионате. Двигатель был отдан на откуп английской компании Cosworth, а внешним видом занималось как раз ателье Imscher. Автомобиль приобрёл крылья с расширенными арками, чтобы уместить расставленные по сторонам увеличенной колеёй колёса. Изменилась форма переднего бампера, на крышке багажника появился спойлер. Многие кузовные элементы были облегчены.

Irmscher изготавливает тюнинг-комплекты не только для Opel, ателье занимается автомобилями Пежо, Киа и других марок концерна GM. Также немецкий производитель выпускает диски собственного дизайна из лёгких сплавов.

Тюнинг Opel от Irmscher

Комплекты внешнего тюнинга Imscher это не полная перестройка кузова автомобиля, а точечная доводка. Ателье предлагает накладки на пороги, юбки бамперов и диффузоры, которые крепятся поверх стандартных деталей. У такого подхода есть два основных преимущества:

Подчеркивают индивидуальность

Иногда на дорогах попадаются полностью перелицованные автомобили, обвешанные всем, что только можно было найти в автомагазине. Когда владелец «перестарался», машина выглядит только хуже. В чем точно нельзя упрекнуть Opel, так это во внешнем виде. И Astra, и Vectra последних поколений, и Insignia гармоничны и приятны глазу. Imscher своими мастерскими штрихами подчёркивает их красоту, дополняя её собственной изюминкой.

Высокое качество

Установка даже оригинальных бамперов зачастую вызывает трудности в подгонке и выравнивании зазоров. Что уж говорить о тюнинг-запчастях. При монтаже губы бампера или лип-спойлера возникает в разы меньше проблем (или не возникает вообще). И сама операция занимает меньше времени.

Irmscher Opel

В магазинах нашей компании в наличии и под заказ доступны элементы Imscher для стайлинга экстерьера и интерьера Opel.

Irmscher Senator 4.0 i 26V

Continental Aftermarket – AQUACTRL С новыми стеклоочистителями

Атлант-М Балтика | Сервис | Аксессуары

В тюнинговом ателье автоцентра «Атлант-М Балтика» разрабатываются индивидуальные программы, подчеркивающие неповторимый стиль человека, управляющего автомобилем. Дорабатывается внешний дизайн, устанавливаются аэродинамические пакеты и многое другое.

Атмосфера особого повышенного комфорта в салоне создается с помощью добавления новых элементов внутренней отделки, инсталляции HI-end аудио- и видеоаппаратуры, автомобильных кинотеатров.

В зависимости от потребностей владельца на каждый автомобиль устанавливаются самые совершенные системы безопасности. Сотрудниками, прошедшими специальную подготовку, устанавливаются новейшие технологии охраны автомобиля, современные спутниковые поисковые и навигационные системы.

Знание особенностей автомобилей, сотрудничество с ведущими производителями охранных комплексов позволяет достигать максимальных результатов в защите машин. За более чем три года работы не был угнан ни один автомобиль зарубежного производства, прошедший установку систем охраны в тюнинг-ателье «Атлант-М Балтика».

Тюнинг ателье работает по следующим направлениям:

• Охранные противоугонные системы
• Аудио-видео системы
• Тонировка
• Установка дополнительного освещения
• Внешний дизайн автомобиля
• Внутренний тюнинг

Основные компании — партнеры по рестайлингу автомобиля IRMSCHER (Германия), MANIK (США), MOSS MOTORS(США).

Мы можем предложить установку аудио-видео и охранных противоугонных систем владельцам любых автомобилей.

Являясь официальным дилером Opel, Saab, Chevrolet, Hummer, мы можем предложить владельцам автомобилей данных марок оригинальный кузовной тюнинг.

11 июня 2005 года в Санкт-Петербурге прошел этап открытого чемпионата России по автомобильному звуку в формате IASCA и IDBL. Тюнинг-ателье компании «Атлант-М Балтика» заняло третье призовое место в категории «Профессионал».

На конкурс компания представила Opel Astra нового поколения с акустической установкой, создающей в автомобиле эффект присутствия в концертном зале.

В отличие от классических акустических систем в экспонируемой машине звук транслируется не сзади, а спереди на уровне торпедо и лобового стекла. Чистое качественное звучание без искажений, где отчетливо слышен каждый инструмент, усиливает ощущение присутствия на концерте.

В автомобиль инсталлированы усилители DLS A4, A6, головное устройство Alpine CDA-7998R, фронтальные динамики DLS UR6, сабвуферы Rockford Fosgate P310D4. Внешний дизайн Opel дополняет неоновое оформление. Общая сумма установленного дополнительного оборудования превысила 7 тысяч долларов США.

Компания «Атлант-М Балтика» — единственный официальный автомобильный дилер в Санкт-Петербурге, который имеет такую награду в области тюнинга и автозвука.

б/у и новые – Zapchasti

Запчасти для авто – это тот товар, на который всегда буде спрос, ведь машины ломаются, бьются, требуют профилактического ремонта.

Интернет магазин Zapchasti.lviv.ua предлагает купить Руль для Opel Vectra B (1995-2002) (Опель Вектра). К покупке доступны запчасти на самые популярные марки и модели авто. Мы предлагаем б/у и абсолютно новые оригинальные детали.

Оригинальные новые детали – Руль для Opel Vectra B (1995-2002) (Опель Вектра)

Зачастую покупать оригинальные новые запчасти, как Руль для Opel Vectra B (1995-2002) (Опель Вектра) у официального представителя очень и очень дорого. Но что делать, если вы не хотите размениваться на б/у? Один из возможных вариантов интернет-аукцион, как Allegro.pl. Интернет-магазин Zapchasti.lviv.ua предоставляет такую возможность. Вы сможете выбирать сразу из нескольких выгодных предложений на Руль для Opel Vectra B (1995-2002) (Опель Вектра) . Мы убережем вас от любых рисков покупки запчастей за границей.

В каких случаях лучше покупать б/у Руль для Opel Vectra B (1995-2002) (Опель Вектра)?

В случаях, когда бу Руль для Opel Vectra B (1995-2002) (Опель Вектра)  действительно в хорошем состоянии, без физических повреждений и следов изношенности. Интернет магазин Zapchasti.lviv.ua предлагает реальные фотографии запчастей, а также облегчает коммуникацию с продавцом-поляком. Это отличный вариант, если необходим серьезный ремонт автомобиля, требующий значительных капиталовложений. Часто б/у запчасти покупают после ДТП.

На разборках цены на Руль для Opel Vectra B (1995-2002) (Опель Вектра) намного приятней и доступней, даже, если сравнивать с аналогами на украинском рынке б/ушных запчастей.

Почему стоит покупать запчасти именно в интернет-магазине Zapchasti.lviv.ua?

• у нас есть Руль для Opel Vectra B (1995-2002) (Опель Вектра) на самые популярные марки авто, также мы подберем другие ходовые запчасти;
• мы помогаем с подбором оригинальных запчастей и полноценных аналогов;
• мы берем на себя все риски и всю коммуникацию с польской стороной;
• цены на Руль для Opel Vectra B (1995-2002) (Опель Вектра) у  нас приятней, чем у конкурентов;
• доставляем за 5-7 дней в любую точку Украины;
• возможен возврат запчасти, если прошло не больше 14 дней со дня оформления заказа.

Купить Руль для Opel Vectra B (1995-2002) (Опель Вектра)  просто, оформите заказ в интернет магазине или позвоните нам 0800 337 571 (Звонки по Украине бесплатные).

Clearlight

Выбрать
ABARTH
ALFA ROMEO
ALPINA
AUDI
AUTOBIANCHI
BMW
CADILLAC
CHEVROLET
CHRYSLER
CITRO?N
DACIA
DAEWOO
DAIHATSU
DAIMLER
DODGE
DS
FIAT
FORD
FORD USA
HONDA
HYUNDAI
INFINITI
IRMSCHER
ISUZU
IVECO
JAGUAR
JEEP
KIA
LADA
LANCIA
LAND ROVER
LEXUS
LINCOLN
LOTUS
MAN
MASERATI
MAYBACH
MAZDA
MERCEDES-BENZ
MG
MINI CLUBMAN
MINI CLUBVAN
MINI COUNTRYMAN
MINI Coupe
MINI PACEMAN
MINI Roadster
MITSUBISHI
NISSAN
OPEL
PEUGEOT
PIAGGIO
PLYMOUTH
PONTIAC
PORSCHE
PROTON
PUCH
RENAULT
RENAULT TRUCKS
ROLLS-ROYCE
ROVER
SAAB
SEAT
SKODA
SMART
SSANGYONG
SUBARU
SUZUKI
TAZZARI
TOYOTA
UAZ
VAUXHALL
VOLKSWAGEN
VOLVO

Модель

Спецификация

ПОДОБРАТЬ

Irmscher Automobilbau GmbH & Co.KG

ÜBER UNS

Irmscher Firmengruppe — der Spezialist für hochwertige Fahrzeugindividualisierung

Als vor mehr als 50 Jahren Günther Irmscher (Senior) в einer Doppelgarage начал erste Fahrzeuge für Rennsport-Einsätze umzurüsten, konnte er noch nicht ahnen, был aus diesem Engagement werden werde.
Nationale und Internationale Motorsport Meisterschaften im Rallye- und Rundstreckensport unter anderem mit Fahrern wie Walter Röhrl, Achim Warmbold, Sepp Haider или Johnny Cecotto ebneten den Irmscher Ruf von Innovativer Technologie kombinierläss mit zuser.

Heute ist aus der ehemaligen Doppelgarage eine international operierende Firmengruppe, mit Standorten in ganz Europa, gewachsen. Der Name Irmscher steht weltweit für Qualität, Innovation, Technische Kompetenz und Erfahrung aus dem Motorsport. Irmscher ist weltweit tätig und der größte Individualisierungs- und Tuning Partner von Opel / Vauxhall / GM Fahrzeugen sowie Partner der gesamten Automobilindustrie.
Die Erkenntnisse aus dem Grenzbereich der Fahrphysik, Anforderungen, die weit über das im Alltag genutzte Potential hinausgehen, stehen weiterhin am Beginn
jeder Irmscher Entwicklung.

Sämtliche Fahrzeugkomponenten werden im Hause Irmscher von der Idee über das Design bis zum fertigen Produkt unter diesem Gesichtspunkt designt, entwickelt und produziert.
Die Irmscher Firmengruppe bietet dabei von einzelnen Aftersaleskomponenten bis zum fertigen Fahrzeug unterschiedliche modulare Stufen und Produkte an.
Jedes Einzelne, mit Irmscher Komponenten Individualisierte Fahrzeug, stellt diese Kompetenz eindrucksvoll unter Beweis.
Inzwischen sind mehr als 500.000 Fahrzeuge unter Irmscher Regie zu Sondermodellen für die Automobilindustrie oder Einzelfahrzeugen für Individualkunden umgebaut worden.
Neben vielen neuen Entwicklungen für Fahrzeuge аллер Marken des GM-Konzerns sowie weiteren Herstellern ist Irmscher auch registrierter eigener Fahrzeughersteller. Mit dem Irmscher Roadster entstehen in der Irmscher Manufaktur в Handarbeit Unikate für Automobilenthusiasten. Aus dem Gedanken von klassischem Fahrzeugbau mit moderner Technologie zu verbinden ist der Irmscher Selectra, ein reinrassiger Roadster mit Elektroantrieb, entwickelt worden.
Mit diesem Innovationn Produkt können wir nicht nur Fahrfreude mit Individualueller Fortbewegung kombinieren, sondern auch die technischen Grenzen ausreizen.
Viele nationale und internationale Presseberichte würdigten dieses Konzept, u.a. schrieb die Bild am Sonntag über den Irmscher: «… der modernste Sportwagen Deutschlands».
Besonders freuen wir uns über die vielfältige Anerkennung, die uns seit vielen Jahren für leidenschaftliche Fahrzeugindividualisierung zuteil wird.Kundenzufriedenheit durch Qualität, Individualität und durchdachte Lösungen — dafür steht der Name Irmscher und daran misst sich das gesamte Irmscher Team auch in Zukunft Tag für Tag.

Auf unserer Internet Seite haben wir für Sie unsere Kompetenz in den verschiedensten Bereichen der Fahrzeugindividualisierung zusammengefasst und übersichtlich gestaltet. Вы можете найти его в Интернете по телефону или телефону 0049 (0) 7151 971 — 0 на нашем сайте.

Herzlichst

Ihr Irmscher Team

Edelschmiede в качестве официального партнера irmscher classics — edelschmiede Emern, Alt

Те из вас, кто меня знает, знают, что г-н Настке — фанат irmscher. С самого начала сайт edelschmiede хвастался изображением моего двигателя irmscher C40SE, а точнее его клапанной крышки. Теперь произошло нечто поистине чудесное: я начал сотрудничество с Гюнтером Ирмшером-младшим! Познакомились через репродукцию прокладки головки блока цилиндров на irmscher 4.01 — двигатели 24В. Для вас это означает, что на данный момент ряд классических продуктов irmscher доступен для покупки прямо с наших полок. Начать естественно с упомянутой выше оригинальной прокладки ГБЦ irmscher C40SE / 4.0i — 24V. И поскольку я уже был там, мне также удалось раздобыть ряд оставшихся товаров. Что касается прокладки головки блока цилиндров, мы также можем предложить легендарную крышку клапана irmscher 4.0 — 24V / C40SE / 4.0i-24V, как новую деталь из старых запасов. Для тех, кто предпочитает Kadett C, я смог приобрести небольшое количество оригинальных передних и задних спойлеров irmscher (только для лимузинов!).Действительно классные вещи! Чтобы завершить это предложение, у нас есть желто-черная наклейка irmscher-tuning, которая была повсюду в 70-х годах и до сих пор выглядит великолепно! Я так рад нашему новому сотрудничеству, с этой новостью новый сезон может начаться только хорошо…

Новые наборы винтов и отдельные детали в нашем репертуаре

Конечно, есть и другие новости с edelschmiede. Несколько недель назад я представил в магазине пару новых продуктов, которые все еще можно увидеть на нашей домашней странице в разделе «Новые продукты».Наконец-то нам удалось собрать комплекты винтов для задней оси Ascona / Manta A, а также Kadett C. По многочисленным просьбам вы, наконец, можете купить топливный шланг / топливопровод, 8 мм внешний / 6 мм внутренний. диаметр и поперечину / поперечину для передачи на кузов автомобиля, Opel Ascona & Manta B индивидуально.

Прижимная планка (Opel 636802) для цепи привода ГРМ 24V / C30SE еще не готова

Как я уже упоминал недавно, воспроизведение востребованной прижимной планки для наших рядных шестерок на 24 В (к которым, естественно, принадлежит и C40SE) все еще находится в стадии разработки.Поставщик фактически начинает испытывать наше терпение, так как разработка прототипа идет не так, как хотелось бы. Очевидно, что с нашим небольшим количеством заказов для такой фирмы мы всего лишь малая рыбка. Они предпочитают производить 500 000 штук за первоначальный тираж. Но хорошо известно, что для хорошего нужно время, поэтому я еще не готов унывать и все еще верю в хорошее в людях. Как только у меня появятся новости о прижимной планке, я передам их. А пока я надеюсь, что у всех нас железные нервы

До скорой встречи, может быть, 1 мая в Веделе..

Кристоф Ирмшер о Генри Уодсворте Лонгфелло и его любимой жене Фанни

Гостевая запись в блоге Кристофа Ирмшера, профессора английского языка, Университет Индианы, Блумингтон, и редактора журнала Джон Джеймс Одюбон: сочинения и рисунки

Во второй половине дня 9 июля 1861 года в роли поэта Генри Уодсворта Лонгфелло спал в своем кабинете, вбежала его жена Фанни.Она была охвачена пламенем. Мгновенно проснувшись, Лонгфелло схватил коврик и обернул его вокруг нее, чтобы погасить огонь, при этом сильно поранив себя. Было слишком поздно. Нижняя часть тела и туловище Фанни были настолько сильно обожжены, что на следующий день она умерла. В считанные минуты была разрушена и жизнь Лонгфелло.

Есть разные истории о том, что именно стало причиной этой ужасной аварии. В традиционной версии Фанни запечатывает конверт, содержащий прядь волос, отрезанную от одной из ее дочерей, когда свеча, которую она использовала, чтобы растопить воск, зажгла ее летнее платье с оборками.Но дочь Лонгфелло Энни, которой в то время было всего пять лет, позже призналась в частном порядке, что она могла быть виновата в случившемся. По ее словам, она возилась с коробкой спичек, когда одна из них внезапно упала, вспыхнула и подожгла белое муслиновое платье ее матери. В пользу последней версии есть некоторые свидетельства. Когда родилась Энни, ее отец, влюбленный во все итальянское, дал ей чудесно звучное второе имя «Аллегра», то есть веселое.После аварии Лонгфелло называл ее «Панзи», сокращенно от «Пенсероза». Смеющаяся Аллегра (именно так читатели узнали ее по «Часу детей» Лонгфелло) превратилась в печальную, меланхоличную, задумчивую девочку.

Никто не был затронут тем, что произошло больше, чем сам Лонгфелло. Пока тело Фанни все еще лежало наверху, Лонгфелло съежился внизу, онемев от горя, боясь, что потерял рассудок. «Пожалуйста, пожалуйста, не отправляйте меня в приют», — умолял он своего друга Корнелиуса Фелтона, который пришел помочь, но обнаружил, что действительно не может.Катастрофа, постигшая Лонгфелло, была монументальной. 13 июля они похоронили Фанни на кладбище Маунт-Оберн без Лонгфелло, который был слишком болен, чтобы выйти из дома. Через день умер отец Фанни, Натан Эпплтон, один из самых богатых людей Массачусетса. «Как я жив после того, что увидели мои глаза, я не знаю», — в конце концов написал Лонгфелло сестре Фанни Мэри, изо всех сил пытаясь найти слова, которые бы воссоздали его «прекрасную» жизнь с Фанни. «Я никогда не смотрел на нее без трепета удовольствия», — сказал он в одном из самых трогательных признаний в супружеской любви, которые я знаю во всей американской литературе.«Она никогда не заходила в комнату, где я был, без учащенного сердцебиения, и не уходила, не чувствуя, что что-то от света ушло вместе с ней».

Горе Лонгфелло не знало границ, и оставалось так до конца его жизни. Он пытался быть лучшим отцом для своих пятерых детей, но что-то внутри него тоже умерло. Фрэнсис Эпплтон была блестящей, незаменимой умной и остроумной: убежденной пацифисткой, умным наблюдателем, писателем с даром нюансов, сравнимым с даром любого из ее современников-мужчин.Лонгфелло почитал ее. И он обнаружил, что беспомощно тянется к ней, с нетерпением ожидая «восхитительного» времени, которое он сможет провести с ней наедине, «в ее комнате».

То, что ее потеря сделала с ним, ясно любому, кто хоть немного просматривает его все еще в основном неопубликованные журналы, которые теперь хранятся в Гарвардской библиотеке Хоутона. День свадьбы Лонгфелло стал началом его «Vita Nuova счастья», как он утверждал, счастья, которое никогда не уступало место фамильярности, которое никогда не притупляло его чувства от душераздирающе красивого вида лица Фанни ночью, в свете лампы. склонившись над своей книгой.Их годовщина, отмечаемая в его дневнике из года в год, была, по его словам, его личной «Пасхой».

Его глубокая любовь к ней побудила его нанять своего дантиста — поскольку ни один врач, похоже, не был склонен пробовать это — дать эфир своей жене, когда она родила их дочь, также названную Фанни, 7 апреля 1847 года. Американка родила ребенка при таких обстоятельствах. «Без боли», — с удовлетворением заметил Лонгфелло. «Женщинам есть что страдать. Я сказал [Фанни], что она может поздравить себя с тем, что в ее силах показать своим соотечественницам, как можно безопасно избежать некоторых из их агоний.«Мне было бы трудно назвать другого американского поэта-мужчину, который был бы настолько внимателен к потребностям не только своей жены, но и женщин в целом.

Как же ему больно смотреть, как Фанни ускользает от него так внезапно, так жалко, так напрасно. Его собственная боль никогда не утихала. Он скрывал это от мира, особенно от своих детей, исполняя роли общества и его постоянно растущую известность, как того требовал от него поэт, в то время как внутри он нес свое горе, горе, которое выросло до размеров горы, когда он раскрыта в стихотворении «Снежный крест», которое он написал через восемнадцать лет после смерти Фанни и так и не опубликовал.

Летом 2006 года я готовил выставку к двухсотлетию Лонгфелло в библиотеке Хоутона. Просеивая статьи поэта, я наткнулся на небольшой конверт, на котором собственноручно Лонгфелло было написано 1862 год. Представьте себе мое горе, когда я открыл его и обнаружил, что в нем спрятаны, нежно завернутые, красивый локон светло-коричневых волос, смешанный с некоторыми белыми прядями. Дата (правильная), шатко написанная на упаковке — 10 июля 1861 года — не оставляла сомнений, чей замок я там нашел.Кто-то снял его с головы Фанни в день ее смерти. Снаружи убывающий солнечный свет плясал на листьях яблонь в Гарвардском дворе. На мгновение время остановилось.

Также представляет интерес:
Связанные работы LOA: Генри Уодсворт Лонгфелло: Стихи и другие произведения (включает «Снежный крест»)

Создатель американской науки: Ирмшер, Кристоф: 9780547577678: Amazon.com: Книги

Харизматичный и неоднозначный Луи Агассис — наш наименее известный революционер. Примерно через пятьдесят лет после обретения Америкой независимости он стал отцом-основателем американской науки.

Сто семьдесят пять лет назад швейцарский иммигрант штурмом захватил Америку, положив начало американской науке в том виде, в каком мы ее знаем. Неугомонный Луи Агассис, ставший легендарным в молодом возрасте своими работами по горным ледникам, сосредоточил свою огромную энергию на фауне Нового Света.Его пригласили прочитать серию лекций в Бостоне, но он никогда не уезжал, став самым известным ученым своего времени. Пионер в полевых исследованиях и страстный коллекционер, Агассис привлек американскую общественность к широкой кампании по отправке ему живых или мертвых природных образцов для его гениально задуманного музея сравнительной зоологии. Как педагог, оказавший неизгладимое влияние, он подготовил поколение американских ученых и учителей естественных наук, как мужчин, так и женщин. Ирмшер проливает новый свет на увлекательное партнерство Агассиса с его блестящей женой Элизабет Кэри Агассис, писателем-научным работником, который впоследствии стал первым президентом Рэдклиффского колледжа.

Но у этой истории есть и темная сторона. Ирмшер добавляет неопровержимые доказательства расистских импульсов Агассиса и показывает, как жадно американцы смотрели на людей науки в качестве посредников в расовой политике. В числе ярких и оригинальных сцен книги — грандиозная битва между Агассисом и его учеником Генри Джеймсом Кларком, а также беспощадные, часто забавные разговоры между Дарвином и ботаником из Гарварда Аса Грей по поводу упорного сопротивления Агассиса эволюции.

Увлекательная история жизни, одновременно вдохновляющая и поучительная для всех, кто интересуется историей американских идей.

«Биография столь же яркая, как и ее блестящий, но заблуждающийся предмет, незабываемый, забытый знаменитый ученый Луи Агассис. Кристоф Ирмшер в своей стихии подробно описывает подвиги этого грандиозного антигероя эпохи Дарвина, чьи открытия привели его из швейцарских Альп в джунгли Амазонки и сделали его доминирующим авторитетом в Гарварде на протяжении десятилетий ». Меган Маршалл, автор книги «Сестры Пибоди» и Маргарет Фуллер

«Кристоф Ирмшер воплотил в жизнь важную фигуру в истории американской науки и культуры.Опыт Ирмшера и его талант к яркой прозе открывают захватывающее окно в истоки американской науки в том виде, в каком мы ее знаем ». — Мэтью Перл, автор книги« Клуб Данте »

« Биография, которая полностью удовлетворяет. . . Ирмшер приводит убедительные доводы в пользу того, что этот эгоистичный, часто заблуждающийся человек заслуживает своей репутации основателя и первого великого популяризатора американской науки ». Киркус Reviews

« Читать эту книгу одно удовольствие: она написана увлекательно и остроумно. всегда интеллектуально вознагражден.. . Рассказ Ирмшера о жизни Агассиса напоминает нам всегда проверять наши собственные предубеждения относительно природы реальности и места человека во вселенной ». — Том Кронин, профессор биологии, Мэрилендский университет

[ДОПОЛНИТЕЛЬНОЕ РАЗЪЕДИНЕНИЕ TK BY 26.11 ОТ АНДРЕА БАРРЕТТА]

Кристоф Ирмшер, проректор-профессор английского языка и директор Программы ученых Уэллса в Университете Индианы, редактор Американской библиотеки Джон Джеймс Одубон и автор книги Longfellow Redux, , названной «одной из самых важных книг о Лонгфелло, когда-либо написанных» (Мэтью Перл, автор The Dante Club и редактор Dante’s Inferno: The Longfellow Translation ).

Введение

В сентябре 1866 года американский консул на Маврикии, только что сошедший с корабля, нанес визит бостонскому издателю Джеймсу Т. Филдсу. Он нес с собой драгоценный груз, хотя он предназначался не для Филдса, а скорее для человека, известного как величайший натуралист Америки, человека, которого все хотели видеть, когда приезжали в Кембридж: Луи Агассиса. В багаже ​​консула лежали два полных скелета вымершей нелетающей птицы, известной как дронт. Филдс позаботился о том, чтобы Агассис немедленно получил кости.Агассис решил, что это не идеальные скелеты, но все равно хорошо иметь их. Когда Филдс во время разговора спросил, «достаточно ли додо, чтобы поесть», лицо Агассиса просияло. «Да, в самом деле! Какая жалость, что Додо не был у нас в клубе. Хороший обед — величайшее благо человечества! » К сожалению, голландцы победили их по этому счету и убили всех додо. Но, по крайней мере, были кости. Агассис поместил их в свой музей.

Конечно, Агассис пошутил в ответе Филдсу.Образ выдающихся членов Субботнего клуба — среди них поэт и издатель Филдс, поэт и доктор Оливер Венделл Холмс, поэт и профессор Джеймс Рассел Лоуэлл и философ Ральф Уолдо Эмерсон — пируют додо за обеденным столом в ресторане. Бостонский отель «Паркер» достаточно абсурден, и Энни Филдс, вероятно, немного повеселилась, включив этот отрывок в свою посмертную биографию Джеймса Филдса. И все же этот анекдот многое говорит о привлекательности Агассиса для своих соотечественников-американцев: будучи знатоком всех живых и мертвых вещей, он твердо держал свой ум на том, чтобы получать удовольствие от жизни.В Агассисе американцы нашли «сладкий смех, забытый пуританами», как однажды сказал Оливер Венделл Холмс. Агассис был счастливым человеком. Он работал упорно, упорнее, чем кто-либо из этих литераторов Новой Англии когда-либо знал, но он также знал, как жить полной жизнью. А хорошо укомплектованный обеденный стол определил мир Агассиса по-разному. В более позднем разговоре Филдс спросил Агассиса, думает ли он, что человек когда-нибудь разгадывает тайну жизни и смерти. Агассис указал на еду, которую они собирались съесть: «Я уверен, что он будет», — ответил он.«Придет время, когда все станет ясно, как раскинутый перед нами стол». Кажется, мы все еще ждем этого времени. По иронии судьбы, дронт в некотором смысле пережил Агассиса, своего потенциального потребителя: его скелет (или, по крайней мере, скелет или додо) даже сегодня встречает посетителя в музее Агассиса, ныне известном как Музей сравнительной зоологии.

История консула Маврикия со скелетами дронта, предназначенных для музея Агассиса, хорошо иллюстрирует всемирную известность Луи Агассиса.Подробности его сказочной жизни стали легендой. Популяризатор ледникового периода, покоритель горных вершин, земснаряд из морских глубин, описатель ископаемых рыб и медуз, систематик черепах — все это сделал Агассис. Он подарил Америке величайший в то время музей науки и основал на острове Пеникезе у побережья Массачусетса первую серьезную летнюю школу по естествознанию, активно приглашающую женщин в качестве участников. В Гарварде он собрал вокруг себя самых лучших и способных молодых людей своего времени, создав таким образом, возможно, первую американскую аспирантуру.Рожденный на фоне величественных заснеженных гор Швейцарии, на берегу озера Невшатель, где он впервые преподавал науку школьникам, Агассис был наставником великих естествоиспытателей Жоржа Кювье и Александра фон Гумбольдта. Когда он приехал в Соединенные Штаты в 1846 году, которому не было и сорока, казалось, что Новый Свет всегда ждал его.

Агассис унесся в Америку, как рыбу в воду. Его неортодоксальные религиозные взгляды находили отклик у унитаризма Новой Англии, но он привнес в них научную строгость и бескомпромиссную серьезность, о которых его новые друзья, среди которых были Ральф Уолдо Эмерсон и Джеймс Рассел Лоуэлл, могли только мечтать.Бог Агассиса, как однажды сказал Джеймс Рассел Лоуэлл в стихотворении, переполненном восхищением, был «очень богом». Агассис никогда не был ортодоксальным верующим или прихожанином, но его наука была пронизана присутствием божественного, которое он обнаруживал везде, где бывал: в швейцарских ледниках, американских озерах и тропических лесах Амазонки.

Он определенно был трудолюбивым: Агассис за свою жизнь опубликовал более четырехсот научных книг и статей, большинство из которых, по словам Дэвида К.Смит и Гарольд В. Борнс из Института изменения климата Университета штата Мэн. Несколько лет назад в большом томе, содержащем интервью с более чем пятидесяти учеными, была дана дань уважения тому, что само название книги определило как Наследие Агассиса . Многие из этих интервью проходили в Океанографическом институте Вудс-Хоул на Кейп-Коде, недалеко от острова Пеникезе, где Агассис основал свою школу естественной истории Андерсона, которую многие считают прямым предком Вудс-Хоула. Агассис учил своих студентов находить, наблюдать и задавать вопросы о существах в их собственной среде, и именно этим, согласно интервью, профессора биологии продолжают заниматься сегодня в Вудс-Холе, а также на Морской станции Хопкинса Стэнфордского университета. , созданный бывшим учеником Агассиса Дэвидом Старром Джорданом.Фотография на обложке Agassiz’s Legacy показывает сцену, которая могла бы понравиться Агассису. Биолог Дон Эбботт и молодая студентка (Габриэль Невитт, которая позже будет преподавать в Калифорнийском университете в Дэвисе) собирают губки в приливной зоне у морской станции Хопкинса. Седовласый Эбботт с солидной внешностью стоит по колено в приливной пруду, глядя на открытую банку в руке, в то время как его ученик, стоя на коленях на скользких камнях, собирается закрыть ее.Такого рода близость — с природой, студентами, другими учеными — была тем, чего Агассис жаждал больше всего на свете. Полевые работы для Агассиса были делом чувств. Это означало наслаждение настоящим моментом: то, что мы видим, звуки, которые мы слышим, воздух, который мы чувствуем, и поверхности, которых мы касаемся. Это означало передать такой восторг другим, его ученикам.

Конечно, у Луи Агассиса были явно пренебрежительные стороны: его жалкое отношение к своей первой жене, которую он оставил позади, путешествуя по Америке; его безжалостное сопротивление дарвинизму; и, возможно, больше всего, его предосудительное убеждение, что Америка принадлежит только белым.Фактически, люди, которые не являются работающими учеными, склонны думать об Агассисе как о заблуждающемся оппортунистическом фанатике. Даже в собственном Кембридже он стал обузой. Несколько лет назад восьмиклассник школы Агассиса, в двух шагах от Музея сравнительной зоологии Агассиса, наткнулся на краткое изложение расовых взглядов Агассиса в книге биолога Стивена Джея Гулда The Mismeasure of Man . В ужасе он предложил школе изменить название. Что он и сделал. В 2004 году состоялась официальная церемония переименования школы Агассис в честь ее первого афроамериканского директора Марии Болдуин.И еще нужно переименовать. В недавней трансляции Living on Earth продюсер Брюс Геллерман, беря интервью у биографа Дарвина Джеймса Мура, с явным отвращением упомянул Агассиса, добавив: «Мы недалеко от Гарвардского университета, прямо здесь, от наших студий, и многое другое. назван в его честь ». Я не удивлюсь, если изрезанная ухабами улица Кембриджа, носящая имя Агассиса, когда-нибудь тоже получит новый облик. А как насчет горы Агассис в Нью-Гэмпшире или, если на то пошло, в Калифорнии, одной из самых высоких вершин Сьерр?

Современные историки в целом согласны с тем, что космополитический гарвардский профессор Агассис проиграл свою битву с затворническим британским деревенским помещиком Дарвином, причем довольно драматично: «Его наука не была теоретической, а его теория — не научной», — пишет Луи Менанд.«Идеи Дарвина — это устройства для генерации данных. Теория Дарвина открывает возможности для исследования; Закрывает их Агассис »9. Его Бог мог быть« истинным Богом », как настаивал Лоуэлл, но попытка Агассиса объединить науку и религию сегодня кажется в лучшем случае причудливой или, что более вероятно, опасной. Дарвин, великий заклятый враг Агассиса, понял свою науку правильно или в основном правильно, и в рамках сделки о нем, кажется, гораздо легче писать, что еще раз доказало шквал публикаций, связанных с двухсотлетием его рождения.Биографы уделили много внимания личной борьбе Дарвина, его абсолютному мужеству и его решимости продолжать свою работу, даже несмотря на то, что его постоянно болеющее тело подвергалось различным медицинским процедурам — от амилнитрита и мышьяка до рвотных мазей от зубного камня. отказавшись поехать на прогулку. Адриан Десмонд и Джеймс Мур в своей широко обсуждаемой книге Священное дело Дарвина указали на один из катализаторов страданий Дарвина на протяжении всей его жизни: страдания других.Они утверждали, что, когда Дарвин, «заботливый и сострадательный человек», решил найти способы доказать общее происхождение всех живых существ, он на самом деле надеялся опровергнуть на основе науки всех тех, кто все еще защищал определенный тип человеческого различия и, следовательно, рабство. Десмонд и Мур рассказывают вдохновляющую версию истории Дарвина, и они рассказывают ее хорошо. Мы склонны им верить, когда они приписывают большую часть толчка новой теории Дарвина крикам замученного бразильского раба, которого он подслушивал в молодости.Фактически, нам легко представить, что мужчина, о котором мы так заботимся, заботился бы и о других. Дарвин дает нам историю, готовую к рассказу. Если это правда, что Дарвин любит нас, если изменить название недавней книги Джорджа Левина, то в равной степени верно и то, что мы любим — или, по крайней мере, должны пытаться любить — Дарвина.

Но можем ли мы полюбить Agassiz ? Я был бы первым, кто признал, что историю Агассиса, неисправимого расиста, заказавшего фотографии южных рабов, в то время как он также работал над первым современным описанием нервной системы медузы, сложно рассказать.Последним, кто попробовал свои силы в этом, был историк Эдвард Лурье, который более пятидесяти лет назад опубликовал биографию, в которой основное внимание уделялось деталям запутанной научной деятельности Агассиса. Но история Агассиса выходит далеко за рамки его научных вложений. Это история, раздираемая противоречиями человека, который хотел выглядеть одновременно строго профессиональным и неумолимо популярным, человека, который считал, что наука, практикуемая с должным усердием, может решить не только маленькие проблемы, ставящие в тупик специалистов, но и все космическая головоломка.Агассис был одним из первых, кто основал науку как коллективное предприятие. Тем не менее, он настаивал на том, чтобы ставить свою личную печать на все, что выходит из музея, который он основал, и запрещал своим помощникам претендовать на какую-либо часть их собственных исследований, проведенных в рабочее время. Он был ярым сторонником отмены смертной казни, но при этом верил в расовую неполноценность чернокожих. Как мы можем примирить Агассиса, скромного наблюдателя, благоговейно держащего лунную улитку в руке, удивляющегося красоте мира Бога и желающего поделиться им с другими, с авторитарным профессором Агассисом, который видел себя на вершине цепи? подчиненных (студентов, других ученых, общественности) и не терпели разногласий? Блестящий ученый и трусливый расист, передовой практик в области полевых исследований и усердный упрощатель научных истин, заботливый наставник и бездушный деспот — с Луи Агассисом никогда не бывает покончено.Безусловно, сегодня мы не можем повторить энтузиазм, который испытывали к нему американцы девятнадцатого века. Но, как может подтвердить любой студент того периода, Луи Агассис тоже не уйдет тихо, не позволит так легко заменить себя более однозначно доброжелательными фигурами.

В то время как Чарльз Дарвин скрывался в своем загородном поместье в Кенте, предпочитая получать письма, а не людей в Даун-Хаусе, и наблюдал за разворачивающимися спорами о его науке со стороны, неуклонно экстравертный Агассис постоянно окружал себя другими людьми: помощниками, студенты, иллюстраторы.Их голоса, мнения и идеи часто были неотделимы от его. Это оставалось верным даже тогда, когда они наконец попытались отделиться от Агассиса, что многие из них сделали, более или менее, рано или поздно. Если современники Агассиса вели дневники или составляли свои автобиографии — типичное занятие викторианцев повсюду, — Агассис писал бесчисленные письма, в которых уговаривал, предостерегал или осуждал, но никогда не признавался. Для биографа, надеющегося найти ключ к разгадке того, как Агассис «на самом деле чувствовал» проблему, как его личные мысли могли отличаться от его публичных заявлений или от того, что другие люди утверждали, что он чувствовал, поиск часто оказывается тщетным.Хотя есть много страниц искрящейся прозы — незабываемых описаний медуз, плывущих на закате, или сверкающих ледников, простирающихся дальше, чем может видеть человеческий глаз, — не существует такой вещи, как «великое» письмо Агассиса, письмо, которое раскрывает все неуловимые детали его личной жизни и научных амбиций встают на свои места. Напротив, я могу вспомнить несколько писем Чарльза Дарвина его жене Эмме или его американскому другу Асе Грей, которые могли бы служить основанием для такого описания.

Таким образом, хотя Дарвин часто раскрывал свои сокровенные мысли, особенно во время последней болезни дочери Энни, Агассис оставил многие важные события в своей личной жизни — смерть отца, драматическое разлуку с женой Сесили, решающую конфронтацию с его противник Грей в поезде из Нью-Хейвена — без комментариев, как будто этого и не произошло.Снова и снова его публичный голос заглушает его личный. Наконец, даже его публичный голос поутих. Хотя имя Агассиса было прикреплено ко многим книгам и сотням статей, и хотя он продолжал читать лекции до конца своей жизни, он все больше довольствовался тем, что позволял другим говорить, а в случае его жены Элизабет писать за него. . Таким образом, даже несмотря на то, что как ученый он почти погрузился в безмолвие, он на самом деле никогда не переставал говорить, хотя все чаще через слова других: людей, которые любили или ненавидели его.Нет никаких доказательств того, что это его беспокоило или что он думал, что ему чего-то не хватает. Даже его последние слова, как показано в главе 1, скорее всего, были придуманы другими.

Ясно одно: Агассис не будет сидеть на месте за своим портретом. В отличие от скелета дронта в музее Агассиса, он сопротивляется маркировке даже сегодня. История, которая рассказывается на следующих страницах, перенесет нас на три континента и, по крайней мере, на трех разных языках, и часто потребует от нас взглянуть на Луи Агассиса глазами других, поскольку, полностью поглощенных этой прекрасной лунной улиткой в ​​своем Он так редко останавливался, чтобы взглянуть на себя.

Моя книга начинается с публичной смерти Агассиса (глава 1), которая на самом деле была поразительным апофеозом. Подобно тому, кто так верил в силу науки, этот апофеоз принял форму вскрытия, результаты которого были объявлены публично. Смерть великого Агассиса оставила целую страну обездоленной, и в последующих главах будет воссоздано путешествие, которое принесло этому сыну швейцарского деревенского министра такую ​​славу, что новости о его здоровье регулярно появлялись на первой странице New York Times .Глава 2 возвращает нас к тому месту, где все началось, ледникам Швейцарии (которые наука Агассиса заставила снова двигаться, хотя бы на глазах у геолога) и его неудачному браку с прекрасной, удивительно одаренной Сесили. Интенсивные отношения Агассиса с самым известным в мире ученым Александром фон Гумбольдтом подготовили почву для его последующей попытки представить себя американским наследником Гумбольдта, о котором идет речь в главе 3. Следующая глава воссоздает продолжающуюся битву, которая велась в 1860-х годах. между Агассисом и двумя достойными противниками — его коллегой из Гарварда Аса Грей и его британским конкурентом Чарльзом Дарвином — во время которого Агассис играл или был вынужден играть медузой на ракушка Дарвина.Мучительные отношения Агассиса с его любимым учеником, Генри Джеймсом Кларком, глазами Кларка (глава 5), и его неудачная попытка возвыситься до уровня эксперта по расовым вопросам в Соединенных Штатах (глава 6) готовят читателя к главе 7. в котором мы видим, как его жена, одаренная писательница Элизабет Кэри, участвует в научной карьере Агассиса, чтобы придать его идеям популярность и актуальность, которых он так жаждал. Наконец, глава 8 переносит нас к месту, где наука Дарвина началась и бесславно кончилась Агассиса, — Галапагосским островам.

Луи Агассис: создатель американской науки

Введение

В сентябре 1866 года американский консул на Маврикии, только что сошедший с корабля, нанес визит бостонскому издателю Джеймсу Т. Филдсу. Он нес с собой драгоценный груз, хотя он предназначался не для Филдса, а скорее для человека, известного как величайший натуралист Америки, человека, которого все хотели видеть, когда приезжали в Кембридж: Луи Агассиса. В багаже ​​консула лежали два полных скелета вымершей нелетающей птицы, известной как дронт.Филдс позаботился о том, чтобы Агассис немедленно получил кости. Агассис решил, что это не идеальные скелеты, но все равно хорошо иметь их. Когда Филдс во время разговора спросил, «достаточно ли додо, чтобы поесть», лицо Агассиса просияло. «Да, в самом деле! Какая жалость, что Додо не был у нас в клубе. Хороший обед — величайшее благо человечества! » К сожалению, голландцы победили их по этому счету и убили всех додо. Но, по крайней мере, были кости. Агассис поместил их в свой музей.

Конечно, Агассис пошутил в ответе Филдсу. Образ выдающихся членов Субботнего клуба — среди них поэт и издатель Филдс, поэт и доктор Оливер Венделл Холмс, поэт и профессор Джеймс Рассел Лоуэлл и философ Ральф Уолдо Эмерсон — пируют додо за обеденным столом в ресторане. Бостонский отель «Паркер» достаточно абсурден, и Энни Филдс, вероятно, немного повеселилась, включив этот отрывок в свою посмертную биографию Джеймса Филдса. И все же этот анекдот многое говорит о привлекательности Агассиса для своих соотечественников-американцев: будучи знатоком всех живых и мертвых вещей, он твердо держал свой ум на том, чтобы получать удовольствие от жизни.В Агассисе американцы нашли «сладкий смех, забытый пуританами», как однажды сказал Оливер Венделл Холмс. Агассис был счастливым человеком. Он работал упорно, упорнее, чем кто-либо из этих литераторов Новой Англии когда-либо знал, но он также знал, как жить полной жизнью. А хорошо укомплектованный обеденный стол определил мир Агассиса по-разному. В более позднем разговоре Филдс спросил Агассиса, думает ли он, что человек когда-нибудь разгадывает тайну жизни и смерти. Агассис указал на еду, которую они собирались съесть: «Я уверен, что он будет», — ответил он.«Придет время, когда все станет ясно, как раскинутый перед нами стол». Кажется, мы все еще ждем этого времени. По иронии судьбы, дронт в некотором смысле пережил Агассиса, своего потенциального потребителя: его скелет (или, по крайней мере, скелет или додо) даже сегодня встречает посетителя в музее Агассиса, ныне известном как Музей сравнительной зоологии.

История консула Маврикия со скелетами дронта, предназначенных для музея Агассиса, хорошо иллюстрирует всемирную известность Луи Агассиса.Подробности его сказочной жизни стали легендой. Популяризатор ледникового периода, покоритель горных вершин, земснаряд из морских глубин, описатель ископаемых рыб и медуз, систематик черепах — все это сделал Агассис. Он подарил Америке величайший в то время музей науки и основал на острове Пеникезе у побережья Массачусетса первую серьезную летнюю школу по естествознанию, активно приглашающую женщин в качестве участников. В Гарварде он собрал вокруг себя самых лучших и способных молодых людей своего времени, создав таким образом, возможно, первую американскую аспирантуру.Рожденный на фоне величественных заснеженных гор Швейцарии, на берегу озера Невшатель, где он впервые преподавал науку школьникам, Агассис был наставником великих естествоиспытателей Жоржа Кювье и Александра фон Гумбольдта. Когда он приехал в Соединенные Штаты в 1846 году, которому не было и сорока, казалось, что Новый Свет всегда ждал его.

Агассис унесся в Америку, как рыбу в воду. Его неортодоксальные религиозные взгляды находили отклик у унитаризма Новой Англии, но он привнес в них научную строгость и бескомпромиссную серьезность, о которых его новые друзья, среди которых были Ральф Уолдо Эмерсон и Джеймс Рассел Лоуэлл, могли только мечтать.Бог Агассиса, как однажды сказал Джеймс Рассел Лоуэлл в стихотворении, переполненном восхищением, был «очень богом». Агассис никогда не был ортодоксальным верующим или прихожанином, но его наука была пронизана присутствием божественного, которое он обнаруживал везде, где бывал: в швейцарских ледниках, американских озерах и тропических лесах Амазонки.

Он определенно был трудолюбивым: Агассис за свою жизнь опубликовал более четырехсот научных книг и статей, большинство из которых, по словам Дэвида К.Смит и Гарольд В. Борнс из Института изменения климата Университета штата Мэн. Несколько лет назад в большом томе, содержащем интервью с более чем пятидесяти учеными, была дана дань уважения тому, что само название книги определило как Наследие Агассиса . Многие из этих интервью проходили в Океанографическом институте Вудс-Хоул на Кейп-Коде, недалеко от острова Пеникезе, где Агассис основал свою школу естественной истории Андерсона, которую многие считают прямым предком Вудс-Хоула. Агассис учил своих студентов находить, наблюдать и задавать вопросы о существах в их собственной среде, и именно этим, согласно интервью, профессора биологии продолжают заниматься сегодня в Вудс-Холе, а также на Морской станции Хопкинса Стэнфордского университета. , созданный бывшим учеником Агассиса Дэвидом Старром Джорданом.Фотография на обложке Agassiz’s Legacy показывает сцену, которая могла бы понравиться Агассису. Биолог Дон Эбботт и молодая студентка (Габриэль Невитт, которая позже будет преподавать в Калифорнийском университете в Дэвисе) собирают губки в приливной зоне у морской станции Хопкинса. Седовласый Эбботт с солидной внешностью стоит по колено в приливной пруду, глядя на открытую банку в руке, в то время как его ученик, стоя на коленях на скользких камнях, собирается закрыть ее.Такого рода близость — с природой, студентами, другими учеными — была тем, чего Агассис жаждал больше всего на свете. Полевые работы для Агассиса были делом чувств. Это означало наслаждение настоящим моментом: то, что мы видим, звуки, которые мы слышим, воздух, который мы чувствуем, и поверхности, которых мы касаемся. Это означало передать такой восторг другим, его ученикам.

Конечно, у Луи Агассиса были явно пренебрежительные стороны: его жалкое отношение к своей первой жене, которую он оставил после поездки в Америку; его безжалостное сопротивление дарвинизму; и, возможно, больше всего, его предосудительное убеждение, что Америка принадлежит только белым.Фактически, люди, которые не являются работающими учеными, склонны думать об Агассисе как о заблуждающемся оппортунистическом фанатике. Даже в собственном Кембридже он стал обузой. Несколько лет назад восьмиклассник школы Агассиса, в двух шагах от Музея сравнительной зоологии Агассиса, наткнулся на краткое изложение расовых взглядов Агассиса в книге биолога Стивена Джея Гулда The Mismeasure of Man . В ужасе он предложил школе изменить название. Что он и сделал. В 2004 году состоялась официальная церемония переименования школы Агассис в честь ее первого афроамериканского директора Марии Болдуин.И еще нужно переименовать. В недавней трансляции Living on Earth продюсер Брюс Геллерман, беря интервью у биографа Дарвина Джеймса Мура, с явным отвращением упомянул Агассиса, добавив: «Мы недалеко от Гарвардского университета, прямо здесь, от наших студий, и многое другое. назван в его честь ». Я не удивлюсь, если изрезанная ухабами улица Кембриджа, носящая имя Агассиса, когда-нибудь тоже получит новый облик. А как насчет горы Агассис в Нью-Гэмпшире или, если на то пошло, в Калифорнии, одной из самых высоких вершин в мире…

факультетов английского языка, признанных журналом «Choice»: Отдел новостей IU: Университет Индианы

Последнее изменение: среда, г.

19 марта,
2008

Факультет английского языка признан журналом «Выбор»

ДЛЯ НЕМЕДЛЕННОГО ВЫПУСКА

19 марта 2008 г.

БЛУМИНГТОН, Индиана — Выдающиеся недавние книги факультета английского языка в Колледже искусств и наук в Блумингтоне Университета Индианы были отмечены журналом Choice , официальным журналом Ассоциации колледжей и исследовательских библиотек, и журналом Gutavus Центр Майерса по изучению фанатизма и прав человека.

Джорджа Хатчинсона в поисках Неллы Ларсен и Кристоф Ирмшер Longfellow Redux были названы лучшими выдающимися титулами по версии Choice
, а журнал Сьюзан Губар « наших собственных комнат» был удостоен почетного упоминания от Центра Гутавуса Майерса.

Благодаря неустанной детективной работе, Хатчинсон, заведующий кафедрой английского языка, реконструировал жизнь писательницы Гарлемского Возрождения Неллы Ларсен, перевернув многое из того, что было написано в предыдущих биографиях.В ее рассказе он исследует «цветовую линию», разделяющую белую и черную американскую культуру, показывая, как она повлияла не только на ее жизнь, но и на предположения ее биографов.

«Эта книга — биография цветной линии», — сказал Хатчинсон. «Жизнь Неллы Ларсен — это способ исследовать историю цветной линии и то, как она сформировала американцев в целом и их место по отношению к этой цветной линии».

Вдохновение исследовать цветовую линию в американской культуре пришло из его опыта, когда он вернулся в Соединенные Штаты после работы в Корпусе мира в Западной Африке.«Я был шокирован тем, насколько здесь сегрегировано, как быстро американцы идентифицируют кого-либо как ту или иную расу», — сказал он.

Первоначально он ожидал, что Ларсен будет одной из нескольких фигур в его книге, но вскоре обнаружил, что ее история включает в себя многое из того, что он хотел описать. Ларсен родилась в 1891 году в семье голландки и отца из Вест-Индии. Она пыталась ориентироваться в сильно сегрегированном обществе, не теряя связи со своей многорасовой идентичностью.

Другие, изучавшие биографию Ларсена, похоже, находились под влиянием тех же расовых представлений, которые Хатчинсон исследует в контексте ее жизни.Например, они вообразили, что у нее, должно быть, не было близких отношений со своими голландскими родственниками, потому что ее западно-индийское происхождение заставило бы ее идентифицировать себя исключительно как чернокожую. Фактически, она действительно путешествовала, чтобы навестить своих белых родственников и имела более тонкое представление о расе.

«Сама Ларсен обычно определяется как черная», — сказал Хатчинсон. «Но в то же время она скептически относилась к расе и ее значению, а также к тому, как белые и черные усваивают расу.»

Он надеется, что книга вдохновит на критический взгляд на понятие непроницаемой цветовой линии и на то, как межрасовые семьи становятся «невидимыми».

«Я надеюсь, что это заставит больше людей задуматься о том, как цветовая линия воспроизводится в нас психологически и как мы даже не осознаем, как изначально мы проводим это различие. Я хотел бы, чтобы люди увидели, как они имплантируют эту расовую конфигурацию и начни признавать и сопротивляться этому », — сказал он.

Он также надеется, что больше людей будут вдохновлены чтением романов Ларсена, Quicksand и Passing . «Я хотел бы видеть ее в каноне с Зорой Нил Херстон, В. Э. Б. Дюбуа и Лэнгстоном Хьюзом», — сказал он. «Я надеюсь, что эта книга может по крайней мере внести свой вклад в это и способствовать лучшему пониманию Ларсен и важности ее работы».

В книге Longfellow Redux Ирмшер исследует современный академический подход к поэзии, углубляясь в жизнь первого «популярного» поэта Генри Уодсворта Лонгфелло.По его словам, английские департаменты мира «на самом деле не продвинулись дальше идеи стихотворения, требующего внимательного прочтения и бесконечного количества времени, которое нужно потратить, чтобы понять его, конечно, при соответствующем руководстве со стороны людей, которые знают больше, чем вы сами об этом ».

И наоборот, «стихи, написанные для публики, обесценивают должность поэта». Лонгфелло, который не только был широко начитан, но и достиг богатства и статуса знаменитости благодаря своим стихам, был «изгнан из канона», сказал Ирмшер.

Любой, кто слышал фразу «один, если по суше, два, если по морю» или «топот маленьких ножек», был знаком с наследием Лонгфелло. Родившись в 1807 году в Портленде, штат Мэн, он написал огромное количество популярных стихотворений, в том числе «Поездка Пола Ревира», «Эванджелина» и Песня о Гайавате . Он также был первым, кто создал полный английский перевод «Божественной комедии » Данте Алигьери.

В отличие от любого поэта до него, Лонгфелло при жизни был охвачен толпами читателей.В ответ на эту признательность, сказал Ирмшер, он первым стал рассматривать должность поэта как гражданский долг. Он чувствовал, что такая ответственность подразумевает «не разочаровывать людей, которые чего-то ждут от вас».

В то время как его эгалитарный подход мог сработать в Америке 19-го века, в которой поэзия «вовсе не была элитарным делом», в 20-м веке различие между высокими и низкими формами развлечений привело к тому, что Лонгфелло подвергся критике со стороны академии.

«Я думаю, что он долгое время служил удобной цели, определяя, чем поэзия не должна быть», — сказал Ирмшер.«Но на уровне массовой культуры стихи, которые он писал, всегда жили».

Как и работа Лонгфелло, книга Ирмшера написана для широкой публики и доступна для читателей, не знакомых с английской литературой. В этом году он выходит в мягкой обложке.

Преподавание литературы также проходит экзамен в « наших комнатах » Сьюзан Губар. Заимствуя структуру одноименного классического произведения Вирджинии Вульф, Губар описывает год из жизни английского профессора.Она также исследует историю и статус женского движения, отмечая его достижения, а также битвы, которые еще предстоит выиграть.

Choice сочла книгу «Рекомендуемой» в своем обзоре, а Центр изучения фанатизма и прав человека Густава Мейерса выбрал ее для почетного упоминания. Он доступен как в бумажной, так и в мягкой обложке.

Хайнц Ирмшер

Хайнц Ирмшер (родился 6 июля 1920 года в Герицхайне; † сентябрь 2004 года, ^[1] ) был немецким военно-морским офицером, в последнее время контр-адмирал Народного флота.

Мореходство с 1935 по 1945 год

Ирмшер учился в начальной школе и с 1935 года обучался на мореплавателя. Он водил юнгой, рядовым моряком и моряком, прежде чем с 1939 по 1941 год окончил мореходное училище в Гамбурге, чтобы стать моряком. офицер торгового флота. Затем он ехал как III. и II. Офицер на различных танкерах, в том числе с 1945 года на Celebes , который находился под командованием ВМФ, но имел гражданский экипаж. Ирмшер поэтому не стал солдатом, а остался в торговом флоте в качестве гражданского лица.В 1942 году Ирмшер стал кандидатом в НСДАП. ^[2]

Карьера после 1945 года

С 1945 по 1946 год Ирмшер работал строителем по месту своего рождения, а в 1946 году он присоединился к СЕПГ, где он работал чиновником в районе Рохлиц.

В 1950 году Ирмшер в качестве спикера в Главном управлении морской полиции и был одним из старших офицеров, которые под руководством Вальдемара Вернера строили озеро Народной полиции. С 1951 по 1954 год он работал начальником отдела в штате Сеэполизей (Озеро народной полиции).С 1955 по 1957 год он возглавлял базу флота Пенемюнде, из которой вышла 1-я флотилия Народного флота. В 1957/58 году был начальником подготовки по командованию военно-морскими силами, чтобы потом самому пройти офицерский курс в офицерском училище.

В 1961/62 году он был операционным директором и директором по производству в VEB Peenewerft в Вольгасте. С 1962 по 1970 год работал заместителем начальника штаба по подготовке командования Народным флотом в Ростоке.